Эпоха гипотетической журналистики
На днях я дочитал книгу Noi suntem români. Nimeni nu-i perfect («Мы румыны. Никто не совершенен») Раду Параскивеску. В этой книге несколько десятков текстов, в которых автор воссоздает обычное восприятие человека – из Румынии и из Республики Молдова, соответственно, – и повседневность региона, где мы живем и работаем, радуемся и грустим, любим и страдаем. Я бы назвал эту книгу своего рода рентгеновским снимком, на который невозможно смотреть без смеха и слез.
Текст в этом сборнике, привлекший мое внимание больше всего и подавший мне идею этого комментария, посвящен характерному свойству журналистики и журналиста наших дней: автор дал ему название Zodia prezumtivului («Знак предполагаемого). Иными словами, речь идет о том, что во многих случаях журналисты пишут уже не о фактах, а о гипотезах. Медиапотребителям продают информацию, новости, однако предположительные, основанные не на фактах, а на определенных мнениях, подозрениях и догадках. Это журналистика слов «может (быть)» или «могло бы быть» (в зависимости от контекста). Чтобы понять, как действует этот принцип, достаточно посетить новостной сайт, открыть газету, включить радио или телевизор – и в тот же миг вы телепортируетесь в мир гипотез. Вот лишь несколько примеров, собранных из прессы – как национальной, так и за Прутом.
- «ИССЛЕДОВАНИЕ/Почти все белые медведи могут вымереть в ближайшие 80 лет».
- «Как может погибнуть Земля. Беспрецедентное открытие ученых».
- «Во время последнего появления на светском мероприятии у королевы Елизаветы на руках были темные пятна. Они могли быть признаками заболевания сосудов».
- «Как могли бы выглядеть эти знаменитости сегодня, будь они живы».
- «Правительство может закрыть магазины duty-free при въезде в Республику Молдова».
- «Майя Санду может быть отстранена от должности!»
- «Мариуполь: до конца года могут погибнуть 10 000 мирных жителей».
- «Еще один игрок из Zimbru может перейти в Sheriff. Георге Антона пытаются переманить тираспольчане. В случае перехода в Sheriff Антон может сыграть в отборочных матчах Лиги чемпионов».
Что на самом деле означают эти «может (быть)» и/или «могло бы быть»? Ответ прост: ничего другого, кроме того факта, что гипотезы замещают информацию, а журналисты лишь представляют ее как нечто относительное. Иными словами, событие может произойти, а может и не произойти. Читатель может самостоятельно выбирать, какая версия ему больше нравится. Некто Х. может умереть, впрочем, с таким же успехом он может жить еще много лет. Министра, возможно, отправят в отставку, но он может запросто остаться на своем посту до конца своего срока. Раду Параскивеску утверждает, что этим «может» журналист делает не что иное, как добавляет «бемоль к ключу новостей, обслуживая интерес публики», а прежде всего, обеспечивает себе своего рода алиби, чтобы его не затаскали по судам те, о ком он упоминает или в чей адрес высказывает обвинения в своих материалах. Сделав еще один шаг, можно легко сказать, что журналист приносит в жертву на алтарь деонтологических принципов принцип правильного информирования широкой публики, а также стремится избежать ответственности.
Журналистика между информацией и ответственностью: «и то, и другое» или «либо-либо»?
Первая существенная погрешность эпохи «гипотетической журналистики» заключается в том, что журналист убежден: он стоит перед выбором, при котором он может остановиться только на одном варианте, пожертвовав другим, а именно: а) либо информировать публику любой ценой, б) либо принимать на себя ответственность за то, что говорится/пишется/транслируется. Они, журналисты, считают, что объединить эти два принципа невозможно, и они взаимоисключающие (нет утверждения более ложного!). И в большинстве случаев они делают выбор в пользу информирования, жертвуя вторым принципом: ответственностью за то, что публикуется/транслируется. А это совершенно ошибочная тактика, поскольку основная задача журналиста, действительно, заключается в том, чтобы информировать, но она должна (всегда!) сочетаться с ответственностью за написанное или сказанное. Когда вы не уверены в какой-либо информации, проверьте ее, используя несколько источников. Если источники – ни один из них – не подтвердят вашу информацию, дождитесь, пока поступит подтверждение. Иначе вы рискуете ступить на минное поле под названием «дезинформация» (об этом речь пойдет ниже).
Информировать (мое примечание: любой ценой) – не абсолютное право журналистики и/или журналиста. Да, это их основная миссия и важнейшее право, но отнюдь не абсолютное, тем более – не позволяющее обходить понятие ответственности.
Деонтологический кодекс журналиста Республики Молдова призывает прессу:
- проверять информацию как минимум из двух независимых друг от друга источников и публиковать лишь информацию, в подлинности которой журналисты убедились в результате проведенной проверки (с. 2.16-2.18);
- принимать на себя ответственность за достоверность обнародованной информации,
почерпнутой из анонимных источников(мое примечание: и не только) (ст. 2.8).
О «презумпции невиновности». Неверный аргумент…
Предугадываю один из ответов моих коллег, работающих в прессе: «Вообще-то с помощью этих “может быть”, “могло бы”, “возможно” мы всего лишь стараемся обезопасить себя и обеспечить каждому из тех, кто упоминается или обвиняется в материалах, соблюдение презумпции невиновности».
На самом деле, в том же Деонтологическом кодексе указано, что «журналист соблюдает презумпцию невиновности и считает, что любой человек является невиновным до вынесения в его отношении окончательного судебного решения» (ст. 3.10). Однако в действительности презумпция невиновности – не высказывание гипотез и/или спряжение глагола «мочь» в различных вариантах сослагательного наклонения – «мог/могла/могли бы». Проще говоря, презумпция невиновности подразумевает, что мы не путаем подозреваемого и/или обвиняемого с осужденным. А также не «осуждаем» подозреваемого до того, как будет установлено – в судебном порядке, – что он действительно виновен в совершении определенного преступления.
«Пританцовывание» прессы
Вернемся к погрешностям: второй «грех» журналистики «возможного» – это «пританцовывание». Перенасыщенная всяческими «может быть», журналистика уже не предоставляет информацию прямо, а «танцует» вокруг да около темы, превращаясь в нечто совершенно иное, в домыслы, суть которых заключается не в сведениях, а в «горячих» новостях и предположениях.
«Пританцовывание», присущее журналистике «возможного», в лучшем случае направляет нас в область двусмысленности и/или намеков, в худшем – граничит с сенсационностью. Впрочем, первый пункт может и сочетаться со вторым. Некоторым СМИ удавалось даже совершить невозможное: совместить двусмысленности с сенсационностью в заголовках новостей, в которых авторы не только злоупотребляют условным наклонением «мог бы» или «был бы», но и не забывают выделить (я бы сказал «кричать на нас!») одно или несколько слов капслоком (заглавными буквами).
P.S. Даже сейчас, спустя несколько лет, я не могу объяснить, зачем нужны эти слова заглавными буквами в заголовках. Неужели происходит некое соревнование, кто громче и резче накричит на читателя? Может быть…
«Кликбейт» и «теории заговора»
Третий «грех» журналистики «возможного» заключается в том, что она обращена к эмоциям, а не к разуму. Целью всех этих «может» в большинстве случаев служит количество просмотров, а об информировании общественности авторы заботятся в меньшей степени. Численность аудитории – вот что важно, а качество контента второстепенно.
Для «может» имеет значение то, сколько человек перейдет по ссылке, а не передача информации. Создатели такого контента применяют слова и словосочетания, вызывающие эмоциональный отклик у медиапотребителя, и слово «может» для этого вполне пригодно: оно привлекает внимание и вызывает интерес. После этого заинтересовавшемуся достаточно перейти по ссылке, а дальше «щелк-щелк-щелк» – и читатель попался на удочку того, кто написал этот текст и заголовок (желательно с несколькими словами капслоком, см. выше). Ведь почти невозможно не перейти по ссылке, увидев заголовок (которым меня не удивишь!), сообщающий вам о том, что «Элвис Пресли, может быть, жив», и из содержания «новости» узнать, что его смерть – всего лишь теория заговора или маркетинговая стратегия, в которую мы в силу своей наивности поверили как в реальность.
Вот чем занимается журналистика «возможного» – кликбейтами, распространением слухов, домыслов, а иногда и обращением к теориям заговора.
Оруэлл по-новому: информационное «двоемыслие»
В знаменитой антиутопии «1984» Джордж Оруэлл изобрел новый термин «двоемыслие» (по-английски – doublethink). Это слово означает способность человека принимать одновременно две противоположные точки зрения, что фактически сводит на нет любое критическое мышление. Итак, последний, четвертый, великий «грех» журналистики «возможного» – не что иное, как шаг – и притом самый большой – к тому, что мы именуем манипуляцией, fake news (фейковыми новостями) и дезинформацией.
В конце концов, следует понимать, что «могло бы» – не более чем прием манипуляции. Кто-то продает вам мнение, слух или предположение под видом новостей. «Могло бы» – всего лишь оценочное суждение или однобоко преподнесенная информация, неясная, двусмысленная и полная двоемыслия.
Вот как действует журналистика «возможного» – она напоминает двоемыслие. Как упоминалось выше, описываемое с помощью «могло бы» событие способно как произойти, так и не произойти: упоминаются два варианта, оба они верны в разных контекстах, но исключают друг друга и не могут сосуществовать одновременно.
Как нам быть с этим условным наклонением?
«Могло бы» создает ряд проблем – притом крупных – для журналистики и журналистов. В их числе – отказ от принципа информирования и/или ответственности за написанное, «пританцовывание» прессы, кликбейт-журналистика и двоемыслие. Все это не что иное, как подрывание основ журналистской деонтологии. Я не отношусь к тем, кто разбрасывается рекомендациями или «читает лекции по журналистике», но считаю, что правильное информирование, без намеков и двусмысленностей, в том числе принятие на себя ответственности за то, что публикуется или транслируется, является и должно оставаться краеугольным камнем корректной и профессиональной журналистики.
Если бы я рискнул поделиться советами, то упомянул бы о следующем.
- Совсем не обязательно исключать сослагательное наклонение («могло бы» и аналогичные формулировки) из лексикона, тем более, из грамматики румынского языка вообще. Использовать его можно, но умеренно, осторожно и, желательно, не в новостях, а в другом контенте. Новости предназначены для того, чтобы информировать, а не выдвигать гипотезы или навязывать мнения.
- Самый корректный вариант для тех, кто занимается подготовкой новостей, – оставить «могло бы» экспертам, аналитикам, исследователям, обозревателям, комментаторам и т.д. Они вправе высказывать предположения.
Виктор Готишан, исследователь СМИ
Подготовка этой статьи стала возможной благодаря щедрой поддержке американского и британского народов при посредстве Агентства США по международному развитию (USAID) и Великобритании. Ответственность за содержание этого материала несет Центр независимой журналистики, он не обязательно отражает точку зрения Великобритании, USAID или Правительства Соединенных Штатов Америки.
