Глыба соли, как гласит история, может упасть на ребенка. Абсурд, который в этой истории называется глупостью, – это когда вы видите опасность, но ничего не делаете.
Сизифов труд, гласит легенда, требует постоянных, изнурительных, но тщетных усилий.
Далее, с алгоритмом истории и легенды, мы входим в недавние поправки в Кодексе об аудиовизуальных медиауслугах (КАМ), изменения, которые стали частыми и щедрыми с 2019 года.
2 июня этого года, Парламент проголосовал за внесение новых поправок в КАМ. Они касаются 13 статей, и их суть, вкратце, можно описать как восстановление и укрепление некоторых первоначальных механизмов, предусмотренных в Кодексе, направленных на обеспечение безопасности национального аудиовизуального пространства.
Вспомним, что голосование по КАМ состоялось в 2018 году. Вооруженный конфликт на востоке Украины длится уже четыре года. Именно этот конфликт высветил всю пагубность агрессивной пропаганды как разрушительного элемента гибридной войны. Хотя этот феномен известен давно, его реальное, разрушительное и деструктивное воздействие заставляет всех напрячься. Никто не ожидал, что пропаганда настолько затуманит сознание людей в век неслыханного доселе множества альтернативных источников информации. Это явление, поскольку оно внушает страх, заставляет людей задуматься и вынуждает их искать спасения. Сама Украина, а также ее соседи, ближние и дальние, с нетерпением ищут решения.
И они нашли их – более или менее продуманные, более мягкие или более суровые, поспешные или запоздалые, в большей или меньшей степени содержательные или поверхностные. Все еще такой несовершенный, мир не нашел идеальных решений. И истина о том, что любое изобретение человека, будь то огонь, атом или Интернет, также может стать большой помехой для человечества, вновь выходит на первый план. Информационные технологии с одинаковым успехом могут как просветлять, так и затемнять человеческие умы. И хотя иголок для удаления неприятностей не существует, поиски продолжаются.
Молдова, будучи частью мира, не могла, не может и не должна игнорировать опасность пропаганды. Поэтому даже КАМ, принятый через четыре года после военного конфликта в соседней Украине, не мог не содержать антипропагандистских механизмов. Они являются решениями, а не идеальным противоядием, которое вряд ли будет найдено, учитывая то, как «работает» информация.
Среди последних поправок к КАМ мы в первую очередь выделим ту, которая дополняет юридическое определение «информационной безопасности». Так, в определении до внесения поправки – «защищенное состояние информационных ресурсов, личности, общества и государства, включая комплекс мер по обеспечению защиты общества и государства от возможных попыток дезинформирования и/или информационного манипулирования извне и по недопущению медийной агрессии, направленной против Республики Молдова», слова «извне» заменены словами «изнутри и/или за пределами страны». Поправка необходима, если мы действительно хотим улучшить информационное пространство. Авторы проекта КАМ в первоначальной версии дали именно такое определение. Но как только определение попало в парламент, его подправили, явно ошибочно полагая, что дезинформация и манипуляция могут прийти к нам только извне. Можно спорить о том, что подразумевается под «изнутри» и «извне», но совершенно точно и неоспоримо, что мы не только имеем пропаганду и дезинформацию изнутри, но она намного больше и намного вреднее, чем та, что идет извне, «потому что она наша». И хотя у нас было и остается так много рьяных «выразителей» иностранных интересов, пропаганда извне тоже не нужна. Поскребем память, если она у нас есть, и вспомним, что в объявленной тогда в Москве борьбе с пьянством на одну голову расчищали виноградники и опустошали виноградники, и делали это не чиновники «Центра». Если напрячь память, то можно обнаружить сходство с депортациями и опустошением чердаков зерна…
Статья 1 КАМ была дополнена юридическим определением нового понятия – «дезинформация». Из множества определений, предложенных на стадии разработки и обсуждения, было выбрано следующее: «умышленное распространение ложной информации, созданной для нанесения вреда человеку, социальной группе, организации или безопасности государства». Хорошо известно, что точных и всеобъемлющих определений не существует. Не говоря уже об абстрактном понятии. Но точное юридическое определение необходимо, поскольку оно заменяет единицу измерения. Разновидность метра или килограмма, которые позволяют нам точно измерить или взвесить что-либо. А когда речь идет о дезинформации, которая может иметь катастрофические последствия и поэтому ее необходимо выявлять и противодействовать ей, точность «единицы измерения» имеет решающее значение. Но именно здесь возникают большие трудности. Об этом свидетельствует голосование евродепутатов. Если бы определение дезинформации понималось так же, как определение метра или килограмма, то голосование, естественно, должно было бы быть единогласным, поскольку никому не придет в голову сомневаться в том, что метр равен ста сантиметрам. Но с определением дезинформации дело обстоит иначе, и поиск, безусловно, будет продолжен.
Определение, как представляется, является очень общим, и по этой причине его трудно использовать в качестве единицы измерения. Согласно определению, информация становится дезинформацией, если она распространяется, если она намеренно распространяется, если она ложная, и, если она была создана, чтобы нанести вред человеку, социальной группе, организации или безопасности государства. Совету по телевидению и радиовещанию (СТР) будет легко установить «распространение ложной информации». Установить остальные обстоятельства будет крайне сложно. Например, как доказать, что информация была распространена намеренно? Или что означает «ложная информация»? Кажется, что ответ лежит на поверхности – то, что не соответствует истине. Только вот истина – очень переменчивая материя. То, что сегодня является истиной, завтра может оказаться неправдой, и наоборот. Более того, правдивая информация, вырванная из контекста, может быть столь же вредной, как и ложная, но она не попадает «под гильотину» нашего определения. Напротив, это может быть специально преувеличенная часть эпиграмматической информации, намеренно созданная и распространенная, чтобы опустить, скажем, коррумпированного человека или организацию. Только реальная практика покажет, что возобладает – свобода творчества или определение дезинформации, но давайте осознаем присущие этому трудности. Любое определение, тем более юридическое, если оно вызывает вопросы, означает, что оно все еще нуждается в шлифовке. Сложность также усиливается нашей готовностью перенимать хорошие формулы, найденные в других местах, за исключением того, что они могут сыграть нам на руку. В английском языке, например, существует три понятия для характеристики ложной информации: «malinformation», «misinformation» и «disinformation». В румынском языке, однако, мы имеем только «dezinformare». И, поскольку ложная информация может быть основана как на реальных, так и на выдуманных фактах, и поскольку ложная информация может быть, как невинной, так и разрушительной, эти аспекты, вероятно, следует прояснить, чтобы прийти к определению дезинформации, которое будет одинаково понятно всем. Игнорирование возможностей и особенностей языка, на котором даются определения, не сулит ничего хорошего. Так обстоит дело с понятиями «civic journalism» и «citizen journalism» в английском языке, которые имеют точный перевод на румынский – «jurnalism civic» и «jurnalism cetățenesc», но не в русском, где существует только одно понятие – «гражданская журналистика». Те, кто пытался объяснить феномен гражданской и народной журналистики с помощью русского языка, потерпели неудачу, запутав все, что могли. И наоборот, те, кто объяснял явления через англоязычный путь, изначально проясняли ситуацию. Этот факт еще раз показывает необходимость и важность поворота во все стороны любого понятия, которому мы хотим дать юридическое определение, способное стать точной единицей измерения.
Следующие поправки в ст. 5 и 6 КАМ возвращают в текст закона некоторые первоначальные положения, но исключенные по необоснованным причинам в конце 2020 г. Статья 5 касается приобретенных аудиовизуальных программ и содержит две части. Первый дает право поставщикам медиа-услуг (ПМУ) приобретать программы в стране и за рубежом с целью диверсификации своих медиа-услуг, а второй обязывает вещателей, что половина аудиовизуальных программ, приобретаемых за рубежом, должна поступать из стран-членов ЕС, а также из государств, ратифицировавших Европейскую конвенцию о трансграничном телевидении. Следует отметить, что ч. (2) также содержит механизм, способствующий улучшению аудиовизуальной сферы путем приобретения программ несомненного качества. Статья 5 также имеет значение, которое стоит подчеркнуть. Фактически, это положило конец длительному периоду, когда ПМУ ретранслировала бесчисленные часы иностранной аудиовизуальной продукции, которая часто наносила вред аудиовизуальному сектору. Неудивительно, что даже после вступления в силу КАМ также СТР и ПМУ по-прежнему оперировали фразой «ретранслированные программы», которая также присутствовала в стандартных докладах, которые ПМУ периодически заполняла и отправляла в СТР. Однако в законе четко сказано: это местные аудиовизуальные программы и это приобретенные аудиовизуальные программы. Мы покончим с ретрансляциями, которые только порождали и стимулировали информационный паразитизм. Именно так следует понимать и применять закон.
Со статьей 6 история была еще более вопиющей. Она касается европейских аудиовизуальных произведений и первоначально состояла из 8 частей. В конце 2020 года из закона были исключены последние 5 частей, которые были направлены, в частности, на обязательную квоту европейских произведений в каждой медиауслуге, а также квоту европейских произведений, созданных независимыми производителями в стране. Остались только параграфы с определением и перечнем европейских аудиовизуальных произведений. Глупость! Отдадим должное Чехову: если в первом акте пьесы на стене висит ружье, то в последнем акте оно должно хотя бы выстрелить. Более того, хотя обязательства поставщика медиа-услуг в отношении европейских произведений и независимых производителей были отменены, Заключительные и Переходные положения по-прежнему содержат положения, направленные на постепенное достижение обязательных квот, одни – в течение 3 лет, другие – в течение 5 лет после вступления в силу КАМ. Это не редкий случай, когда законодательное творчество проявляется подобным образом. Так было с первым законом об аудиовизуальных медиауслугах в 1995 году и вторым в 2006 году, пока поправки не привели к столкновению норм. Поэтому поправка, которая возвращает статье 6 ее первоначальную формулировку, уместна, поскольку она возвращает, в то же время, один из многих механизмов восстановления национального аудиовизуального пространства.
Как и ожидалось, статья 17 о защите национального аудиовизуального пространства также была изменена. В частности, был добавлен следующий пункт (3) и переформулирована ч. (4). В ч. (3), запрет на трансляцию аудиовизуальных программ, представляющих собой язык ненависти, был распространен на те, которые содержат дезинформацию, пропаганду военной агрессии, экстремистское содержание, содержание террористического характера или содержат ложную информацию, представляющую угрозу национальной безопасности. Безусловно, это дополнение не облачено в самые элегантные лингвистические одежды, но большая проблема возникнет, когда категории информации, перечисленные в этой части, должны быть идентифицированы, оценены и квалифицированы как таковые, и, при необходимости, их распространение санкционировано. А когда речь идет о санкциях, доказательства должны быть вескими. И доказательства могут возникнуть там, где используются методики с точностью фармацевтического масштаба. Поэтому разработка таких методологий также становится перегрузкой. Следует также отметить, что фраза, закрепленная в национальном законодательстве как «пропаганда войны», «отредактирована» как «пропаганда военной агрессии», что является гораздо более точным вариантом того, что она должна означать. Войны бывают разные, включая агрессивные, которые следует осуждать, и оборонительные, которые осуждать нельзя. Поэтому их не следует, особенно в законе, объединять в один котел.
Многострадальная ч. (4) ст. 17, после того как в нее были внесены поправки, изложены в новой редакции, и для сравнения мы перечитаем их все.
Первоначальная формула:
(4) В целях защиты национального аудиовизуального пространства и обеспечения информационной безопасности разрешается поставщикам и распространителям медиауслуг трансляция телевизионных и радиовещательных программ информационного, информационно-аналитического, военно-политического характера, произведенных в государствах–членах Европейского Союза, в США и Канаде, а также других государствах, ратифицировавших Европейскую конвенцию о трансграничном телевидении.
Формула после внесения поправок в декабре 2020 года:
(4) В целях защиты национального аудиовизуального пространства и обеспечения национальной безопасности поставщики и распространители медиауслуг вправе включать в предложения услуг трансляцию телевизионных и радиовещательных программ военного характера, местных или закупленных в третьих странах, которые соответствуют положениям Концепции и Стратегии информационной безопасности Республики Молдова.
Текущая формула:
(4) В целях защиты национального аудиовизуального пространства и обеспечения информационной безопасности:
a) поставщики медиауслуг не должны транслировать, а дистрибьюторы аудиовизуальных медиауслуг не должны ретранслировать аудиовизуальные теле- и радиопрограммы информационного, информационно-аналитического, военного и политического содержания, которые были произведены в государствах, не являющихся государствами-членами Европейского Союза, США, Канады и государств, ратифицировавших Европейскую конвенцию о трансграничном телевидении, за исключением фильмов и развлекательных программ, не имеющих военного содержания;
b) поставщики медиауслуг не должны транслировать, а распространители медиауслуг не должны ретранслировать аудиовизуальные программы, которые, независимо от их происхождения, оправдывают агрессивные войны, отрицают военные преступления и преступления против человечности или разжигают ненависть.
Ч. (4) в своей первоначальной формуле все еще была включена в Кодекс об аудиовизуальных медиауслугах в 2017 году, получив название «закон об антипропаганде». Авторы проекта КАМ не включили данную часть в текст, считая, что она не способна обуздать пропаганду, враждебную национальным интересам, и демонстрируя, что пропагандистские послания в запрещенных аудиовизуальных программах могут легко мигрировать (и уже мигрировали!) в другие жанры и типы незапрещенных программ. Пропагандисты изобретательны и могут идти к цели, атакуя темы, касающиеся, скажем, собственной славной истории, единственно верных семейных ценностей, самых гениальных музыкантов, самых дешевых и лучших лекарств, самой здоровой кухни или лучшей системы обучения детей и т.д. и т.п., по отношению к тому, что есть у оппонента. И эти темы не запрещены. Более того, трудно точно классифицировать, какие программы имеют информационное, информационно-аналитическое, военное и политическое содержание. Любой контент информативен, потому что он дает нам информацию и выражается через информацию. Так или иначе, тогдашнее парламентское большинство настояло на включении в текст КАМ «закона об антипропаганде», в который до сих пор регулярно вмешиваются. Хорошая вещь в том, что в ней конкретно перечислены несколько категорий запрещенных аудиовизуальных программ. Этот конкретный характер четко направляет действия как ПМУ, так и СТР. Одно дело сказать, что целью КАМ является аудиовизуальный плюрализм, и если ПМУ не преследует эту цель, то она нарушает закон, но вы не знаете, как наказать ее, и совсем другое, когда ПМУ транслирует аудиовизуальную программу, прямо запрещенную законом, и за которую тот же закон, столь же прямо, выносит приговор. Насколько эффективна эта хорошая часть «закона об антипропаганде», никто не знает, потому что никто ее не измерял. Но когда есть «закон об антипропаганде» для аудиовизуала и нет его для других средств массовой информации и социальных сетей, мы можем точно угадать, сколько воды мы несем с палкой.
Поправки к ст. 17 и юридическому определению дезинформации, естественно, внесли изменения и в ст. 83, касающуюся контрольно-надзорной деятельности СТР, но особенно в ст. 84, которая касается санкций.
Статья 83 дополнена новым пунктом. (41), который предусматривает, что в течение избирательного периода рассмотрение жалоб/заявлений или контроль по должности в отношении дезинформационных действий осуществляется СТР в течение максимум 5 рабочих дней с даты подачи жалобы/заявления или с даты начала контроля по должности. Это дополнение уместно, учитывая, что, в частности, на выборах дезинформация может легко поставить под угрозу фундаментальное право каждого выбирать на основе правдивой информации.
Статья 84 была дополнена девятью частями, направленными на установление новых санкций, направленных на дезинформацию, и на ужесточение существующих санкций за повторные нарушения важных положений закона, важных для правильного и необходимого развития сферы, как того требует КАМ.
Таким образом, ч. (81) предусматривает применение санкций к ПМУ в виде приостановления права на трансляцию аудиовизуальных коммерческих сообщений на срок до 3 месяцев, если они неоднократно в течение 12 месяцев нарушали положения ст.4 ч. (3), (4) и (6) – (9). Приостановление права на трансляцию аудиовизуальных коммерческих сообщений применяется после постепенного применения санкций, предусмотренных ч. (6) – (8) ст. 84. Части ст. 4 касаются средней ежедневной продолжительности местных аудиовизуальных программ, доли местных программ в первом вещании, доли программ, выполненных на румынском языке, и их доли, транслируемых в основное время. Необходимость ч. (81) исходит из реальности, что некоторые ПМУ даже спустя три с половиной года после вступления в силу КАМ не выполняют свои обязательства, налагаемые законом. Следует отметить, что в данной части не указано, каким образом могут быть применены санкции к общественным ПМУ в случае таких нарушений, поскольку им запрещено, за некоторыми исключениями, транслировать аудиовизуальные коммерческие сообщения.
Ч. (91) предусматривает приостановление действия лицензии на вещание на срок до 60 дней, если ПМУ нарушила решение СТР о приостановлении права на трансляцию аудиовизуальных коммерческих сообщений, предусмотренных в ч. (81).
Ч. (101) – (103) предусматривают санкции в виде штрафов в размере от 40 000 до 100 000 леев с последующим приостановлением лицензии на вещание на срок до 7 дней за трансляцию материалов, квалифицированных как дезинформация, или повторную трансляцию таких материалов. Dura lex, sed lex! Санкции суровы, но у ПМУ всегда есть выбор между соблюдением или нарушением закона.
Реальная практика показала, что только публичных предупреждений и финансовых санкций за нарушение положений КАМ, касающихся местных аудиовизуальных программ (ст. 4.), а также обеспечения правильной информации (ст.13.), недостаточно для привлечения к ответственности всех ПМУ. Именно поэтому ч. (104), в случае несоблюдения требований этих двух статей, допускает применение дополнительной санкции – приостановление права на трансляцию аудиовизуальных коммерческих сообщений на срок до 7 дней. Насколько данная санкция заставит ПМУ вернуться и действовать в правовом пространстве, предстоит выяснить на практике.
Поправки недавно вступили в силу. Как они будут работать, мы увидим. Стоит ли ожидать улучшения аудиовизуального контента? Да, потому что закон был дополнен некоторыми дополнительными защитными механизмами. Достаточно ли их для подавления дезинформации? Нет, потому что они не могут быть ни тем, ни другим, объективно не могут быть, по нескольким, но достаточным причинам. Первая заключается в том, что дезинформация работает через информацию – слова, изображения или звуки. Нет и не может быть такого сита, каким бы толстым оно ни было, через которое дезинформация не «протекала» бы вместе с информацией, будь ее много или мало. Механизмы могут укротить его, но не остановить или обуздать. Готовое решение для дезинформации можно найти только в воспаленных умах, в которых укоренилась идея, что если мы выключим «телевизионный кран», то спасемся. Черта с два! Приведенное решение не было бы решением, даже если бы не было Интернета. Информация – это не только телевидение, а дезинформация не только льется с экрана телевизора. Кроме того, где деревья и где лес?! Выключаем ли мы телевизор за трансляцию дезинформации? И что толку, если дезинформация была подхвачена/показана всеми другими средствами массовой информации и если о дезинформации кричат все социальные сети?! Одним словом, телевизионные пропагандисты могут чувствовать себя ущемленными в том, что их наказывают за дезинформацию, а газетные и онлайн-пропагандисты – нет. И вы думаете, что завтра или послезавтра мы столкнемся с нехваткой телевизионных пропагандистов, мигрирующих в сетевой рай. Хотя самые талантливые пропагандисты могут и не попасть под санкции на телевидении. У языка нет костей! Умный ум со злыми намерениями может так ловко замаскировать дезинформацию под информацию, что даже самый острый детектор фальшивок не сможет ее обнаружить. Информация – тонкая материя. Вы можете использовать слова так, как вам нравится. Это зависит от того, чего вы добиваетесь, и от того, как они могут вас преследовать. Вспомните, как Марк Твен сказал одному парню, что он не заслуживает даже плевка в глаз. И, вынужденный судом, он отказался от своих слов подтверждая обратное. Вот как могут работать слова. И они могут приласкать, и они могут убить. Можно больше созидать и больше разрушать. Они могут говорить правду и неправду. И вопрос правды/неправды тоже очень запутанный. Мы вбили себе в голову, что один плюс один – это два, и что истина всегда только одна. Разве? Что было бы единственной правдой, если бы, например, мы добавили Токио, Япония, с 14 миллионами жителей, плюс Одая, Шолдэнештский район, Республика Молдова, с одним жителем? Два населенных пункта? Один город и одна деревня? Но сколько будет яблоко плюс груша? Два дерева?! Ну, два дерева – это тоже один тополь плюс один ясень. Но тысяча деревьев плюс тысяча деревьев составляет две тысячи или получается лес? Вот к чему мы приходим, когда появляются слова/информация, несущие правду/неправду, – к беспорядку. Хотим мы этого или не хотим – неважно, все равно это не поможет. Важно понимать, что, то же самое относится к любому закону, который ставит перед собой задачу просеять информацию и установить истину. С самого начала такой закон не может предоставить готовые решения. Решения, особенно простые, против раскручивания информации до уровня дезинформации, находятся только на языке спасителей мира и нации. За исключением того, что они не спасли и не могут спасти ни мир, ни нацию. Но поскольку дезинформация, пропаганда агрессивной войны, террористические сообщения и т.д. не являются шумихой, они обрушиваются на нас массово и разрушают наши жизни, мы не можем не действовать, мы не можем просто ныть, глядя на глыбу соли. И мы действуем, в нашем случае, шлифуя закон. Некоторые говорят, что это не шлифовка, а цензура. Неправильно! Цензура требует цензоров. Много! Цензоры в свое время были самыми высококвалифицированными специалистами и наиболее сведущими в области цензуры. Если это цензура, то возникает вопрос: откуда у нас сегодня столько цензоров?!
С другой стороны, как бы мы ни шлифовали закон, не стоит ожидать чудесного эффекта. На самом деле, лучшее регулирование – это полное отсутствие регулирования, когда в нем нет необходимости. Но здесь дело обстоит иначе. С одной стороны, информация, а значит и дезинформация, объективно говоря, не может быть полностью остановлена. С другой стороны, если у нас так много пропаганды и дезинформации с большим эффектом, чем свист тяжелого оружия, мы должны остановить это. Но, чтобы не впасть в истерику, возможно, наряду с законодательным рвением, нам следует искать решения и в других областях. Скажем, где культивируется критическое мышление, где разрушена самая страшная пропаганда. Известно, что пропаганда направлена на всех, но приносит плоды только в атрофированных умах, ленивых или неспособных к суждениям. Правда, местность не привлекательная, культивирование ума требует времени, а политики торопятся – им нужно отчитываться о результатах перед избирателями: каждые сто дней, каждый год, каждые четыре. Но разве спешка отменяет необходимость развивать критическое мышление?! Кроме того, доклады – это все равно информация. И, как ни странно, доклады о противодействии дезинформации информируют или дезинформируют?
Ион Бундуки,
Исполнительный директор APEL
Материал подготовлен в рамках проекта «Борьба с пропагандой и манипулированием с помощью инструментов медиаобразования», реализуемого Центром независимой журналистики с ноября 2021 по ноябрь 2022 года при поддержке Black Sea Trust, проекта Германского фонда Маршалла США. Мнения, выраженные в данном материале, не обязательно отражают точку зрения Black Sea Trust или его партнеров.
