Между сенсацией и журналистской этикой. Образ ребенка в негативном контексте

«Папу мы оставили в Киеве. Папа будет продавать что-то, будет помогать нашим героям, нашим войскам. Может даже будет воевать.»

Это голос маленького мальчика из Украины, который со слезами на глазах рассказывает, как ему удалось бежать от войны, оставив отца помогать солдатам, находящимся на поле боя. Такое видео было опубликовано 28 февраля одним ближневосточным телеканалом, и журналист решил не скрывать личность ребенка, показав его лицо и назвав его полное имя. С начала войны, на телевидении и в интернет-СМИ появились десятки подобных журналистских материалов, представляющих несовершеннолетних, пострадавших от вооруженного конфликта в соседней стране. Большинство детей появляются в драматическом виде, плачут, явно расстроены и дезориентированы, а некоторые даже со следами крови.

Являются ли эти кадры эксплуатацией трагедии людей с целью собрать больше просмотров и лайков? Или все же речь идет об общественном интересе? Это дилемма для многих журналистов, которые с начала войны в Украине вынуждены принимать сложные решения при создании материалов с несовершеннолетними: стоит ли брать интервью у детей, пострадавших от войны, бежавших из своей страны, спящих в подвалах, сидящих в темноте и прячущихся от взрывов? И еще: стоит ли разглашать их личность?

Здравствуйте! Я Ана Сырбу, и сегодня в подкасте cuMINTE мы поговорим об образе ребенка, между сенсацией и журналистской этикой, в журналистских материалах с негативным подтекстом.

***

Кодекс об аудиовизуальных медиауслугах Республики Молдова, принятый в 2018 году, содержит отдельную главу с правилами представления образа детей для телеканалов. Среди прочего, закон указывает, что право несовершеннолетнего на уважение частной жизни и на личный образ преобладает над необходимостью информирования, в том числе в случае несовершеннолетнего в трудной ситуации, и что родители, родственники, законные представители, адвокаты или другие лица, отвечающие за его воспитание и уход, не могут использовать или разоблачать ребенка в аудиовизуальных программах с целью получения какой-либо выгоды или влияния на решения государственных органов.

Кроме того, с 2011 года положения о детях присутствуют и в Деонтологическом кодексе журналиста Республики Молдова, а с 2013 года существует и закон о защите детей от негативного влияния информации.

Деонтологический кодекс журналиста предусматривает: «Журналист особенно аккуратно обращается с информацией, касающейся детей, заботясь о том, чтобы опубликование такой информации не имело для них негативных последствий (чувства страха, страдания и т. п.)». 

Кроме того, цитирую: «Журналист защищает личность детей, причастных к негативным событиям (несчастным случаям, преступлениям, семейным спорам, самоубийствам, любому насилию или жестокому обращению и т. д.), в том числе в качестве свидетелей. Аудио/видео записи и фотографии должны быть изменены, чтобы защитить личность детей».

Однако в Кодексе предусмотрены и некоторые исключения, цитирую: «Исключение составляют ситуации, в которых идентификация детей представляет общественный интерес, и ситуации, в которых журналист действует в интересах ребенка, с согласия родителей или опекунов или без него». 

Ранее, ЮНИСЕФ выпустил Руководство для журналистов, которые создают материалы о детях. Специалисты включили ряд принципов, которые должны соблюдать работники средств массовой информации. В Руководстве ЮНИСЕФ говорится, цитирую: «Не публикуйте историю или изображение, которые могут поставить под угрозу ребенка, его братьев и сестер или сверстников, даже если их личность изменена, скрыта или не используется».

В то же время, Руководство объясняет, как следует вести себя в определенных ситуациях, представляющих риск или потенциальный риск телесных повреждений или мести. Специалисты рекомендуют «менять имя и скрывать визуально личность любого ребенка, являющегося просителем убежища, беженцем или внутренне перемещенным лицом».

В справочнике, опубликованном в 2017 году журналисткой и председателем Совета прессы из Кишинева Виорикой Захария, автор уточняет, что, цитирую, «специалисты рекомендуют избегать интервью с детьми-жертвами или свидетелями жестокого обращения. Их личность можно раскрыть только если это отвечает наивысшим интересам ребенка, то есть это допускается для защиты его от жестокого обращения или, например, если ребенка ищут. Кроме того, когда имеется согласие родителей или опекунов на раскрытие личности. Но будьте осторожны! Иногда родители могут не осознавать, что раскрытие личности ребенка может причинить ему вред, то есть подвергнуть его дискриминации или новому насилию. Поэтому журналистов призывают очень тщательно взвешивать последствия, к которым может привести раскрытие личности. Знание настоящего имени ребенка не принесет читателю/зрителю особо ценную информацию. Важнее всего факты и то, как они представлены, а ребенку раскрытие личности может нанести серьезный вред».

***

Война – трагическое событие, но представляющее общественный интерес. Журналисты по всему миру не могут обойти темы, связанные с этим явлением. Они передают важные сообщения телезрителям, слушателям и читателям. Людей необходимо информировать о том, что происходит или что еще произойдет.

Однако следует ли раскрывать личность несовершеннолетнего во время интервью в ситуации вооруженного конфликта? Как поступить, когда ребенок рассказывает, как он бежал от войны или как у него на глазах погибли родственники? И где граница между общественным интересом и стремлением к сенсациям, к созданию чрезмерно эмоциональных материалов?

Журналистка Светлана Горе, которая создает репортажи на социальные темы на канале TVR Moldova, признает, что миссия информирования сложна.

«Правда в том, что война радикально изменила реальность, в которой мы живем, включая журналистику. Когда-то нам казалось почти невозможным в нашей стране взять интервью у ребенка о войне. Действительно, раскрытие личности ребенка, прошедшего через такие драмы, находится на грани журналистской этики, но, возвращаясь к новой реальности, подобные вещи становятся нормой. И это происходит из-за зверств, совершаемых там, недалеко от Молдовы, и зрители должны получать и такую информацию. Однако в таких деликатных случаях нужно задать себе вопросы: 1. Есть ли у нас согласие родителей / опекунов на интервью? 2. Если да, как мы его проведем? Со спины, спереди, но скроем глаза, исказим голос? 3. Что хочет сказать этот ребенок и как журналист будет вести беседу? Это элементарные правила, и в зависимости от ответов мы решаем как действовать дальше. Не стоит также забывать о контексте, в который мы включаем интервью с ребенком, и о том, на что будут расставлены акценты».

Она считает, что войну нужно освещать со всех сторон, а дети являются частью конфликта без их воли. «Но наша обязанность – показать истинное лицо войны, что может сделать пресса. И здесь я приведу пример украинского мальчика, который плакал, переходя границу с Польшей. Эти кадры облетели весь мир! Все увидели настоящие эмоции и ощутили драму этих людей. И я думаю, что это прецедент, который может переписать определенные журналистские нормы».

Член Совета прессы Наталья Порубин настаивает, что важно каждый раз учитывать, что интервью будут проходить с людьми, пережившими травму, особенно когда речь идет о детях. Она ссылается и на Конвенцию ООН о правах ребенка, которая четко оговаривает, что любой несовершеннолетний имеет право выражать свои взгляды и мнения, либо лично, либо через опекуна/представителя. Но интервью всегда должны проводиться в безопасной, конфиденциальной, комфортной среде.

«Каждый раз, рассказывая о детях, особенно о тех, кто находится в уязвимых ситуациях, таких как беженцы во время войны, журналисты должны в первую очередь думать об интересах детей и только после этого об общественном интересе к теме, о которой они пишут. А интерес ребенка, бежавшего от войны, в первую очередь состоит в том, чтобы его не делали вновь жертвой, заставляя вспоминать разрушительные и серьезные переживания, с которыми трудно справиться даже некоторым взрослым. Не следует также забывать, что к любому человеку, о котором мы пишем, включая детей, нужно относиться с достоинством. Недопустимо снимать ребенка, плачущего от страха, который наводит на него воспоминание о войне или, что еще хуже, от потери близкого человека, а затем показывать эти кадры в новостях. Все мы знаем, что слезы и боль приносят хорошую аудиторию, но профессиональный журналист должен каждый раз находить подход, который, с одной стороны, будет отвечать общественному интересу, а с другой, никак не вредит ребенку. Деонтологический кодекс журналиста обязывает всех медиа-профессионалов защищать личности детей, вовлеченных в события с негативным подтекстом, и война идеально вписывается в такие ситуации, наряду с несчастными случаями, преступлениями, семейными спорами, самоубийствами, насилием или жестоким обращением любого рода. В таких ситуациях нужно обязательно защищать личность детей. Исключением являются ситуации, когда у журналистов есть разрешение родителей или когда интересы ребенка требуют раскрытия их личности. Например, когда речь идет о раскрытии личности потерявшихся детей. Хочу также сказать, что очень важно соблюдать и несколько основных правил для интервью с детьми-беженцами. Так, журналистам следует избегать деликатных тем, способных вызвать эмоции, с которыми они не смогут справиться. Например, плач, страх и тому подобное. Журналисты должны адаптировать подход, язык к возрасту детей, с которыми они общаются. Говорить достаточно четко, чтобы дети могли их понять. Важно прервать интервью, как только оно станет эмоционально слишком болезненным для ребенка».

***

Психолог Сильвия Строготян разделяет мнение Натальи Порубин о влиянии интервью с несовершеннолетним в стрессовой ситуации.

«Образ страдающего ребенка всегда будет вызывать особые чувства. В контексте текущих событий войны, эти образы могут оказывать сильное эмоциональное воздействие и влиять на психическое здоровье, а также могут использоваться как инструмент для манипулирования и пропаганды, поскольку сообщения с образом ребенка, страдающего из-за войны, могут передавать разные мысли: кто-то продвигает идею прекращения войны, кто-то – идею сбора средств, а кто-то будет подстрекать к войне и к возмездию. Этот образ касается чувствительных струн человека и становится фактором стресса, поскольку апеллирует к чувству собственной безопасности или к позиции родителя, который будет стремиться защитить своих детей или других уязвимых людей. Ключевым элементом здесь, влияющим на здоровье, является то, будет ли этот фактор стресса длительным и эмоционально интенсивным. В таких ситуациях стресс был связан с возникновением сердечных заболеваний, проблем с кожей, нарушений сна, беспокойства и депрессии. Если образ ребенка-жертвы используется в СМИ, этот ребенок фактически имеет свидетельства своего травматического опыта за пределами своего психического поля. Мы не знаем, какие проявления разовьются у этого ребенка в результате пережитого, но безусловно можно сказать, что определенное влияние это окажет. Однако если ребенок еще раз столкнется со свидетельством своей травмы, последствия могут быть пагубными. Поэтому важно, когда ребенок является субъектом журналистского материала, избегать представления его в драматическом и уязвимом свете или существенно снижать такое представление».

Психолог также говорит о рисках, возникающих не только в негативных ситуациях и контекстах. «Ребенок не способен справляться с происходящим и не может брать на себя ответственность, но будет нести последствия, если его образ будет выставлен в виртуальном пространстве. Риски в таких ситуациях предполагают, прежде всего, свободный доступ к образу ребенка для злонамеренных людей, тем более что среди них могут оказаться агрессоры, для которых образы детей могут быть источником подпитки извращенных фантазий или могут мотивировать их на плохие поступки. Появляясь на телевидении или в социальных сетях, ребенок предстает перед всем виртуальным миром со всеми рисками, которые тот предполагает, и это может снизить уверенность в себе или чувство собственной ценности. Одним из рисков являются различные формы виртуального насилия: онлайн-агрессия или киберзапугивание, киберпреследование, флейм, троллинг, которые становятся источником стресса, тревоги, социальной неадаптации и даже могут травмировать. Ребенок не может сам защитить свою личность. Таким образом, в долгосрочной перспективе существует риск того, что ребенок окажется в очень неприятных и неловких ситуациях, если его изображение в неприятном образе будет обнаружено кем-то из сверстников или друзей. Это может повлиять на самооценку, репутацию».

***

Ребенок может пострадать и в социальном плане, если его право на защиту личности не будет соблюдено, утверждает эксперт по политике в области защиты детей Лорина Гицу. Она много лет работает в организации CCF Moldova, которая оказывает финансовую, психологическую и социальную поддержку семьям, находящимся в трудной ситуации, особенно детям.

«На мой взгляд, очень важен текст, то, что мы пишем, как представляем проблему, как ищем решения проблемы. Конечно, когда мы хотим опубликовать фотографию, лучше, чтобы ребенок был сфотографирован сзади, под таким углом, чтобы не было видно его лицо. И тогда ребенок будет защищен, его личность будет защищена. В целом, с определенного возраста нужно получать разрешение ребенка на публикацию, независимо от того, о чем мы пишем, будь то о проблеме или о чем-то положительном. В любом случае, нужно согласие ребенка на публикацию в социальных сетях, на телевидении или в какой-либо передаче. Говоря об опубликовании изображения ребенка, который плачет или испытывает страдания, конечно нужно подумать о последствиях этой публикации, особенно долгосрочных. Речь идет об интимной жизни ребенка, его достоинстве, образе и, конечно же, его отношениях со сверстниками. Важнее всего благополучие и эмоциональное состояние ребенка, влияние на которое в долгосрочной перспективе может быть негативным».

Но что происходит, когда личность ребенка не полностью защищена? Попадают ли редакция или журналист под суд? В упомянутом выше справочнике журналист Виорика Захария утверждает, что если речь идет о телевизионных новостях, Совет по телевидению и радио применяет санкции. В случае печатных или интернет-СМИ на журналистов могут подать в суд за такие нарушения только если родители или другие заинтересованные стороны заявят о нарушении.

По словам судьи Владислава Холбана, профессора Национального института юстиции из Кишинева, правоохранительные органы рекомендуют избегать представления образа ребенка в негативном контексте.

«Представление образа ребенка в негативном контексте может представлять собой нарушение его прав с правовой точки зрения, а именно с точки зрения Закона о правах ребенка, а также международных договоров, в частности Конвенции о правах ребенка. В частности, в нынешней ситуации вооруженного конфликта применим Факультативный протокол к Конвенции о правах ребенка от 25 мая 2000 г., ратифицированный Молдовой 8 февраля 2002 года, который запрещает использование ребенка в вооруженных конфликтах. Соответственно, распространение их изображений не приветствуется, и следует избегать их распространения для соблюдения интересов ребенка. Хотя не во всех ситуациях распространение изображения ребенка в негативном контексте влечет юридическую ответственность, распространять данные изображения не рекомендуется, чтобы не навредить ребенку», — уточнил судья Владислав Холбан.

Конечно, это не значит, что нужно избегать интервью с несовершеннолетними или не нужно снимать, фотографировать их в военное время. Имеются решения, которые предлагают и руководства, предназначенные для журналистского сообщества. Представители прессы могут снимать/фотографировать под углами, из которых не видно лица ребенка, могут использовать в своих материалах другие имена, размытые изображения и так далее.

***

Камера мобильного телефона вездесуща в нашей жизни. И правила должны учитывать не только журналисты, но и родители, когда публикуют фотографии своих детей или несовершеннолетних подростков.

«Сейчас все хотят быть популярными, видеть себя в сетях, в публикациях, и здесь нужно работать и со взрослыми. Если взрослый хочет опубликовать свое фото, это одно дело, и это его дело. Но когда появляются дети, особенно маленькие, которые не совсем понимают перспективы или долгосрочные последствия этой публикации, мы должны объяснять, беседовать и с родителями, с опекунами или законными представителями детей, объяснять почему не хорошо показывать страдающего ребенка и какие могут быть долгосрочные последствия этого для жизни или состояния этого ребенка», — заключает Лорина Гицу.

Основная рекомендация психологов и тех, кто защищает права детей, заключается в том, чтобы журналисты не причиняли вреда тем, что они пишут. Особенно, когда речь идет о детях. Чтобы руководствовались их наивысшим интересом. То есть, чтобы понимали, что ребенок – это личность, и что он имеет право на условия жизни, которые не вредили бы его безопасности и развитию. При этом, получение согласия ребенка не является достаточным оправданием его представления в отрицательном свете. Родители или опекуны должны дать свободное и информированное согласие на опубликование любого подобного материала после того, как им объяснят риски и выгоды. Взрослые должны защищать детей, которые технически могли бы «дать согласие», но на самом деле не достаточно зрелые, чтобы понять долгосрочные последствия отрицательной огласки.

Дорогие слушатели, не забывайте, что и вы можете помочь защитить личность ребенка, если будете избегать распространения фото или видео с несовершеннолетними в отрицательном контексте. И не забывайте – фильтруйте рассудительно! Следите за нами на Google Podcasts, Apple Podcasts и SoundCloud. Всего доброго.

Подкаст cuMINTE выпускает Центр независимой журналистики при поддержке организации Black Sea Trust, проекта Немецкого фонда Маршалла США. Мнения, выраженные в этом материале, могут не совпадать с взглядами Black Sea Trust или ее партнеров.